Камбрия - Навсегда! - Страница 109

109

К губам подкатилась соленая капля — и зубы впились в губу — до соленого. Отвлекаться нельзя, нужно мстить. К делу! Барки сохнут на берегу — война. Их ровно шесть десятков — если какие не попались саксам. Окта говорил, этой зимой он собирался с Хвикке торговать… Пусть осталось пятьдесят. Пригодятся все, а если окажется больше — будет запас.

@Что Камбрия за спиной, Эйлет поняла по пыли. Пыль на дороге требует хотя бы нескольких дней суши, а на западном краю цивилизованного мира такое бывает отсилы пару раз в год.

Здесь же пыль поднялась тучами. Пробила полог повозки. Она плясала над фишками и доской, сбивалась в комки в горле, щипала глаза. Но Эйлет продолжала гонять ладьи, стараясь подать груз ровно, избегать столпотворений — и не пускать суда в одиночку меж чужих берегов. Но вот — время обеда. Короткая остановка. Хорошо, что вторая повозка — с припасами. Но…

— Сиятельная, эти добрые люди согласились за пристойную плату разделить с нами трапезу.

Снова клычком по губе — до мяса. «Добрые люди!» Желтая бородка лопатой, свинячьи глазки, кожаные штаны, куртка мехом наружу… Сакс! Лица охраны поскучнели. Не хотят вяленого да соленого. Пусть даже и вываренного с кашей да овощами.

— Не отказывайся, принцесса. Пожалеешь! — родной язык, задорный голосок. А еще проказливые синие глаза под черной волной волос.

— Ты кто? И почему пожалею? — а губы против воли раздвигаются в улыбке.

— Потому! Мама таких мясных шариков наделала — ты в жизни таких не пробовала! Даже на королевском столе.

— Я не принцесса, и не буду. Я дочь хозяина заезжего дома, и уж в чем в чем, а в готовке разбираюсь. Саксы не умеют готовить валлийские блюда.

— А причем тут саксы? Мама у меня камбрийка. А папа англ.

Англ, значит… Хрен редьки не слаще, но отчего-то отпустило. Мерсийцы, наверное, все-таки люди. Даже те, кто диковат пока. По крайней мере, эти пришли не убийцами, а защитниками. Слово за слово, и вот ноги сами собой переступают порог типичного британского дома: над кухней — плоская крыша для сбора дождевой воды, толстые каменные стены, темно-бурая черепица. Только на крыше что-то странное. И рядом, стена в стену, срублен бревенчатый коровник! Это неправильно. Случись пожар…

Эйлет так и сказала. Фермер вздохнул.

— И не говори, леди. Жена уж всю плешь проела. Но каменный ставить дорого. Отнести подальше — я как-то не сообразил. Привык, что при пожаре десяток-другой шагов не спасут. А ходить ближе… Что дом крыт не соломой, а черепицей, не учел. Так я и коровник покрыл черепицей. А еще меня в городе надоумили надстроить на крышу, над жилыми комнатами, бочку с водой. Случись чего — остудит черепицу, не даст ей загореться.

За разговором Эйлет забыла под ноги смотреть — и на первом же шаге споткнулась. Хорошо, начальник охраны за здоровый локоток ухватил, помог на ногах устоять.

— Что это? — по полу, сколько видно, сухая трава разбросана.

— Сено. Мужу так привычнее. Да и спится лучше… Запах!

Спится, может, и лучше. Только за пару дней сено затопчут, оно вберет в себя всякую пыть и грязь — и само станет не чем иным, как сором. Да и не напасешься сена на такие подстилки. Сели за трапезу. Хозяин плеснул из чаши на пол пивом, в честь кого-то из своих богов. Эйлет, по примеру сестры, прочла молитву, краем глаза заметила — хозяйка повторяет за ней, а косится на раненую руку гостьи. Спросил, наконец:

— А что, верно, на дорогах шалят?

И что говорить? Наплавной мост — тоже в известной степени дорога. Уж лучше молча ковырять очередной шарик. Похуже чем у Гвен — но уж всяко лучше вяленой говядины. А желающие поговорить отыщутся. Отозвался один из рыцарей:

— На дорогах, как беженцы прошли, мертво. На тех, что войску не по пути. Разбойники или сами в ополчении, или боятся. Даже в Поуисе. Ну да там сейчас все нескладно. Мытарей на границе выставить некому. Впрочем, по их дорогам и в мирное время ездить дураков мало. Камень посдирали, умники… Не будь войны, и мы б через Гвент ехали.

Не будь войны — никуда б не ехали. Сидели б в «Голове», да к свадебке готовились с нелюбым женихом, что батюшка подобрал. А теперь, вон, жениха присмотрела — да тот, как от чумной, убегает. И ведь не скажешь, что по нему томление какое. Но злоба берет, что не повезло. А Эмилию, и верно, калека не нужна. Видно — воин опытный. Не стоявший в ополчении, пусть и со старшиной, а именно живший мечом. Купеческое дело, что ли, в Африке опасное такое? Одно ясно — ему жена нужна, способная спину прикрыть. А чего возьмешь с однорукой?

Задумалась. Чуть ложку не откусила. Скользкий от соуса шарик прыгнул в горло, перебил дыхание. Девочка воспользовалась, постучала «принцессу» по спине.

— Вспоминают тебя, — сказала, — постарайся припомнить, кто.

— А кому я нужна? — вздохнула Эйлет, — Ну, маме. Сестрам. Своему королю да графу вашему, по их делам еду. Кажется, все…

И снова подавилась. Нечего языком болтать, не дожевав. И нечего жаловаться: разве перечисленного мало? А еще есть клан. Клану она нужна — детей рожать можно и вовсе без рук. Клану и Камбрии нужны воины. И умные головы — а на плечах не просто штука, в которую нужно есть. И это не самомнение, это Майни говорит, что Эйлет умная. Мудрей сиды — и не придумать, ей видней. Да и лгать сиды не умеют, так что это не лесть…

Один из камбрийских рыцарей все-таки успел нашептать хозяевам, где сиятельная повредила руку, и чем это закончилось для врагов. Так что, когда небольшой отряд снова тронулся в путь, жена украдкой перекрестила повозку воительницы. А муж громогласно пожелал благосклонности Тора-громовика, что любит честь и отвагу. И всегда помогает Мерсии и ее друзьям: то-то Пенда все победы одержал в поле, а его враги — на поле тайных козней.

109